Роман Буйнов - ОБРУЧЕННЫЕ С СЕВЕРОМ По следам «Двух капитанов»

28 июля 1912 года в Санкт-Петербурге торжественно провожали экспедицию Г.А.Брусилова. Горделиво и величаво шла вниз по течению Невы паровая шхуна «Святая Анна». Казалось, впереди была целая жизнь, полная подвигов и свершений! Судьба распорядилась иначе. В Карском море судно вместе с экипажем попало в ледовый плен. Из всей экспедиции спастись удалось только двоим; штурману Валериану Альбанову и матросу Александру Конраду, чьи дневниковые записи и стали единственными документальными свидетельствами того, что случилось с экспедицией. По их воспоминаниям советский писатель Вениамин Каверин создал свою самую известную книгу «Два капитана».

Дальнейшее продолжение эта история нашла столетие спустя, когда клубом «Живая природа» при поддержке авиации ФСБ России в 2010- 2011 годах были проведены две поисковые экспедиции. О сенсационных находках и о том, как проходили эти экспедиции, рассказывает в своей книге один из их участников - Роман Буйнов.

Автор выражает глубокую признательность хоккейному клубу «Витязь» и лично одному га его руководителей Стрекалову Олегу Анатольевичу за помощь в издании книги.

28 июля 1912 года в Санкт–Петербурге торжественно провожали экспедицию Г. Л. Брусилова. Горделиво и величаво шла вниз по течению Невы паровая шхуна «Святая Анна». Казалось, впереди была целая жизнь, полная подвигов и свершений! Судьба распорядилась иначе. В Карском море судно вместе с экипажем попало в ледовый плен. Из всей экспедиции спастись удалось только двоим: штурману Валериану Альбанову и матросу Александру Конраду, чьи дневниковые записи и стали единственными документальными свидетельствами того, что случилось с экспедицией. По их воспоминаниям советский писатель Вениамин Каверин создал свою самую известную книгу «Два капитана».

Дальнейшее продолжение эта история нашла столетие спустя, когда клубом «Живая природа» при поддержке авиации ФСБ России в 2010— 2011 годах были проведены две поисковые экспедиции. О сенсационных находках и о том, как проходили эти экспедиции, рассказывает в своей книге один из их участников — Роман Буйнов.

У книг, как и у людей, своя судьба Сейчас я не буду говорить о великой русской литературе XIX века, о ее влиянии на человеческие судьбы. У большинства же книг короткий век, некоторые служат человечеству в лучшем случае в качестве макулатуры, из которой произведут много полезных в быту вещей, начиная с туалетной бумаги. Есть книги, которые ни по каким параметрам в разряд великих вроде бы не вписываются, но которые имели, и, может, ныне имеют влияние на судьбы людей, на судьбы целых поколений, огромное влияние, — решусь кощунственно сравнить, — может, не менее, чем Евангелие, хотя никакого кощунства и даже преувеличения здесь нет, потому как почти целый век российский народ был отлучен от Евангелия, а душа, особенно юная, искала духовной опоры и порой находила ее не в тех книгах, которые называла великими и навязывала официальная идеология.

Без преувеличения можно сказать, несколько поколений советского народа (а такой народ существовал и реликтово еще существует, и это далеко не худшая часть человечества!) воспитывалось на «Двух капитанах» Вениамина Каверина.

Были книги, и не самые плохие, на которых предписывалось воспитывать подрастающее поколение, например, «Молодая гвардия» А. Фадеева, «Как закалялась сталь» Н. Островского, но, может, потому, что они были слишком идеологизированы и насаждались силой, а эту никто силой читать не заставлял, потому как роль партии в поступках Саши Григорьева не прослеживалась, ее читали, передавая из рук в руки, и что‑то трепетное и святое поднималось в подростковой душе. Есть тут какая‑то загадка. Да, можно сказать, книга написана и выстрелила в нужное время: смутные и тревожные тридцатые годы, пионерская и комсомольская искусственная идеологическая жвачка, и, как продых, романтика освоения Арктики. Но летели десятилетия, Арктика становилась обыденностью (со временем Россия вообще ушла из Арктики), а интерес к книге не заглох, а передавался новым поколениям. Загадка еще и в том, что сам автор серьезного значения «Двум капитанам» не придавал, считая книгу чуть ли не случайной в своем творчестве, заказной. Другие, согласно партийному заказу, писали о рабочем классе, о трудовом крестьянстве, некоторые, насколько это было возможно, честно. Большая группа писателей во главе с «великим пролетарским писателем» М. Горьким ехала в Соловецкий лагерь особого назначения и воспевала палачей ЧК, каторжным трудом и расстрелами перевоспитывавших российскую интеллигенцию, крестьян и священников в люмпенпролетариев. В. Каверин, не имея права отказаться от партийного заказа, не погрешил с совестью, нашел для себя своеобразную лазейку, честную нишу. Когда незадолго до его смерти я навестил Вениамина Александровича в подмосковном Переделкине, он чуть ли не с раздражением мне говорил: «Ну, что вы все с этими «Двумя капитанами», словно я ничего другого, более значительного, не написал». И я с удивлением обнаружил, что ни одной из более чем 50, написанных им книг, кроме «Двух капитанов», не знаю. Он так и ушел в мир иной с горьким сознанием, что остался писателем одной книги, хотя редкий писатель может похвалиться подобным счастьем. Какую‑то неведомую самому автору струну задел писатель, что его книга в воспитании целого ряда молодых поколений сыграла большую роль, чем пионерская и комсомольская организации, вместе взятые, а может, даже и вопреки им. Я долго ломал над этим голову и пришел к такому выводу. В эпоху абсолютного равнодушия к отдельной человеческой личности, когда десятки тысяч людей томились и погибали лагерях, позже, когда миллионы погибли в Великой Отечественной войне и, что еще страшнее, пропали без вести, они были приравнены к предателям, и о них даже нельзя было заикнуться (и сейчас еще десятки, а может, и сотни тысяч без вести пропавших по–прежнему лежат не похороненными на огромном пространстве, начинающемся чуть ли не от стен Кремля), вдруг появилась книга, в которой ищут пропавшего без вести отдельного конкретного человека, пусть погибшего не в лагере, не в бою, пусть другой эпохи. Подтверждение этой мысли я найду в мутное «перестроечное» время, когда с единомышленниками по просьбе одного из легендарных папанинцев академика Е. Федорова организую экспедицию по поискам пропавшего без вести в августе 1937 года при перелете через Северный полюс из СССР в США С. А. Леваневского. Рушилась страна, и до того ли вроде: искать человека, потерявшегося в Арктике почти сорок лет назад?! И вдруг огромный интерес к поиску, словно боль по сотням тысяч без вести пропавших, миллионам погибших сконцентрировалась на одном без вести пропавшем человеке. На нас обрушился шквал писем, в том числе с предложением помощи. Мальчик Коля из Владивостока прислал 6 рублей, которые копил на велосипед, старый полярный радист из Жмеринки прислал шмат сала: «Ничего другого у меня нет». Словно всем, потерявшим родных и близких, будет легче, если его найдут. Значит, что‑то изменилось во власти, если кого- то, пусть всего одного, ищут — и она этому не мешает. Это потом, через десятилетия, появится телевизионная передача «Жди меня» и отряды юных поисковиков будут искать на полях бывших сражений своих и чужих, которые стали для них своими, дедов и прадедов и по–человечески хоронить.

К счастью, В. Каверина не заставили, как А. Фадеева «Молодую гвардию», переписывать «Двух капитанов», чтобы показать руководящую роль партии в поступках Саши Григорьева, может, не придав этому образу большого значения, может, в какой‑то степени даже опасному: вдруг все бросятся искать своих без вести пропавших, мало ли до чего докопаются! Но вот какая штука: за художественными образами пропавших в Арктике в «Двух капитанах» стояли реальные люди, только за образом главного героя, Саши Григорьева, реально никто не стоял: на этом образе воспитывались целые поколения советской молодежи, но, никто никогда не искал реальную пропавшую без вести экспедицию.

А было так: случайно или не случайно, но почему‑то именно летом 1912 года сразу три русские экспедиции: Георгия Седова, Владимира Русанова и Георгия Брусилова отправились в Арктику, полные самых амбициозных планов, не подозревая, что это будет самый тяжелый в ледовом отношении год за весь XX, а может и XXI век, тем самым, не говоря уже о других причинах, все три экспедиции изначально были обречены. Да что говорить о том времени, даже сейчас, в XXI веке, наука об Арктике и Антарктике на уровне шарлатанства: три дня подряд жара — начинают пугать всемирным потеплением и грозящими вследствие этого катастрофами, три дня холодно — начинают вопить о новом ледниковом периоде.